Представьте себе 3 комнаты, в каждой из которых лежит по набору игрушек Монтессори. В первой сидит учитель, который показывает ребенку, как пользоваться набором, через 45 минут проверяет новые навыки и ставит оценку. Во второй никого нет. В третьей тоже учитель, но он поддерживает любопытство, показывает разные варианты игры и создает интересные образовательные ситуации.

В какой из них ребенок разовьется наилучшим образом?

В субботу я ходила на фестиваль “Живое образование”, и я уверена, что никто из тех, кто там был, не выбрал бы первый вариант. А вот второй и третий — это примеры самонаправленного и прогрессивного образования, и тут уже большой вопрос, какое лучше. Чтобы выкристаллизовать аргументы за и против, Анна Турчанинова, сооснователь Утренней школы, организовала на фестивале баттл — дебаты между яркими представителями обоих направлений.

Для меня это невероятно интересный вопрос, поэтому я была там лично, потом пересмотрела запись (если что, в ней нет первого высказывания Станислава), сделала конспект, причесала его, чтобы подчеркнуть основные мысли, и представляю вам.

Итак,

Дети сами vs Они не могут

В ролях:
Анна Турчанинова, Утренняя школа — модератор дискуссии
Станислав Самыкин, популяризатор самонаправленного образования в рунете — позиция “дети сами”, выступал через онлайн-трансляцию
Амир Тагиев, центр самоопределения Кавардак — позиция “они не могут”
Дениза Юсифова, семейная школа Бюллербю — позиция “посередине”
Виктор Цатрян, школа Нос — позиция “не определился”

Дети могут учиться сами

Станислав: Дети могут учиться совсем и полностью сами, потому что у них изначально есть все необходимые для этого качества. А именно:

• любознательность (curiosity);
• способность играть (playfulness);
• социальность (sociability);
• способность планировать и выдвигать гипотезы (planfulness).

Ребенок первый раз открывает глаза после рождения, и тут же начинает учиться. Посмотрите, как они начинают есть, ходить, говорить — разве мы учим их этому? Нет, они учатся сами. Они познают этот мир и учатся взаимодействовать с ним оптимальным образом благодаря своим врожденным навыкам, и им не нужны для этого поучения взрослых.

(Подробнее о биологических предпосылках к самонаправленному обучению — в статье американского психолога Питера Грея. Прим. А.К.)

Детям для учебы нужны взрослые

Амир: Это все правда. Дети могут учиться сами. Они играют, они любознательные, они планируют, фантазируют и общаются. НО — как этому могут помешать взрослые?

Роль взрослого — поддерживать в том развитии, которое и так происходит. Вот вы привели пример про то, что они учатся есть сами. Да, учатся — и тянут в рот всякую фигню. И мы при этом находимся рядом, чтобы отбирать у них камни, пуговицы и гвозди, потому что мы не хотим звонить в скорую.

Вопрос в том, о чем речь. Да, он может научиться сам ходить и говорить. И если мы решаем: пусть учится чему хочет, ну не будет он читать — и ладно, тогда ради бога. Но мы же здесь говорим про образование. И в этом случае, чтобы научиться, ребенку нужен мастер — сильная личность, крутой специалист в своей области, который грамотно и системно даст основы своего предмета. И дети будут учиться у него, и чем сильнее его опыт, тем больше они захотят у него учиться. Лучшая учеба происходит, когда ребенок — подросток — приходит к мастеру и говорит: ты знаешь, а я — нет. Научи меня. Школа дает систему знаний, но чтобы получить эти знания и превзойти своего учителя, нужно сначала сказать: я — ноль.

Так что в начальной школе нужно заложить ребенку представление о том, кто такой мастер и как получить у него знания.

Вопрос из зала: Кто должен определять, чему учиться ребенку?

Амир: Наверное, родители.

Из зала: А ребенку это будет интересно?

Амир: В начальной школе — да, это так и происходит. Но в 9-11 лет начинается эмоциональная сепарация, и к этому моменту нужно подготовить ребенка, что он от вас открепится. Если всё пройдёт нормально, вы перестанете за него выбирать, он найдёт чем заняться и будет учиться у мастера. А если продолжите навязывать своё, то он отстранится и от вас, и от школы. Он будет страдать, а вы — пинать его ремнём, кнутом, пряником, чем угодно.

Опыт

Дениза: Я согласна, что дети всё могут сами. У них интеллект лучше, шире и чище, чем у многих взрослых, многие знакомые мне дети обставят взрослых на раз-два.

Но есть одно НО: детям не хватает жизненного опыта. Это их единственное отличие от нас. Чтобы выжить, человеку нужно рассмотреть кучу жизненных ситуаций, и выбрать в каждом случае оптимальную. У нас этот опыт есть, мы им делимся — вот за этим и нужна учеба. Дети могут учиться сами, но им нужен куратор.

Станислав: С точки зрения эволюции, перенятие чужого опыта — тупиковый путь развития. Дети не хотят принимать на веру опыт взрослых, им нужно проверить его на прочность, переработать, найти ошибки и противоречия и получить свой собственный опыт на основе предыдущего. Поэтому они так отчаянно сопротивляются, когда мы их поучаем — в них генетически заложено это игнорировать.

Ресурс и среда

Станислав: Взрослый — это только ресурс для ребенка, который он исследует, если хочет. Если в вашей жизни были прекрасные учителя — это замечательно, но это всего лишь ресурс, благодаря которому вы сами развили в себе те знания и умения, которые теперь у вас есть.

Взрослый, как и много чего другого — часть среды. И конечно, чем богаче, качественнее, глубже среда — тем качественнее образование. Комната с набором Монтессори лучше, чем пустая комната — в ней больше ресурсов и ребенок может полнее, тщательнее, глубже реализовать свою любознательность, способность играть и строить гипотезы. А если там будет ещё один ребенок — то они оба разовьют свою социальность.

Если ваши учителя — масштабные личности, то естественно вы научитесь большему, чем в обществе посредственностей.

Амир: Отличный пример с Монтессори-комнатой! Ведь ещё интереснее, если в ней будет ещё и взрослый, который покажет разные варианты, что делать с этим набором. Главное, чтобы он не был таким, который скажет “мы должны нарисовать елку”.

Станислав: Ага, вот у нас одна комната только с набором, а вторая — с набором и педагогом. В какой комнате выше шанс, что ребенок придумает новый, оригинальный способ использовать набор? В комнате без педагога. Потому что скорее всего в комнате с педагогом ребенок делать так, как делает педагог — а не по-своему.

Амир: Но ведь оба чему-то научатся. Один — рисовать карандашом, а другой — ковырять им дырки в стене. Какая разница?

Дениза: А нам обязательно, чтобы всегда была креативность и новое решение?

Станислав: Разница в том, что в первом случае знание новое и собственное, а во втором — старое и чужое. Чужой опыт — нет прогресса.

Амир: Прогресс — это когда ребенок научился пользоваться карандашом как карандашом, но при этом у него нет ограничений на то, чтобы придумать ему другое применение.

Ответственность

Дениза: Важный вопрос — передача ответственности. Смотрите. Вот у ребенка появляется запрос, мы его замечаем, и откликаемся на него.

Анна: Как только мы его замечаем, он пропадает. Тебе понравились драконы? О! Смотрииии, какая энциклопедия с драконами!!! Всё — интерес пропал.

Дениза: Вот так не надо. Поступил запрос — мы на него даем инструмент. И всё. Исключительно на запрос, не надо ему ещё несколько томов энциклопедии приносить. Какое-то время мы поделали что-то вместе, и тут самый важный момент, который почти никто не делает — надо передать ответственность. Показали, как рисует карандаш, дальше вот тебе карандаш — всё. Нужно увидеть, что моя роль на данном этапе закончилась. Мне нужно отойти, пусть экспериментирует дальше сам. Дети же витками развиваются — он выйдет на новый виток, у него возникнут новые вопросы, он снова подойдёт ко мне, или к кому-то другому.

Станислав: Ключевой вопрос: а возникнет ли запрос и по какой причине? Ответственность передается не тогда, когда вы думаете — продолжать контролировать или отсоединиться. Ответственность уже на ребенке изначально, когда появляется или не появляется запрос. И вероятность того, что запрос появится в комнате, где нет взрослого — выше.

Вопрос из зала: А что плохого в том, чтобы учить ребенка? Например: я хочу шить. У меня креативности полно, но я не знаю элементарных вещей, чтобы начать делать. Почему бы мне не пойти поучиться?

Станислав: Плохо то, что это чужое, мертвое знание, которое было получено другим человеком, в других обстоятельствах, в другое время, и применялось по-другому.

Свободные школы

Виктор: Мы говорим только о детях, или о людях вообще? В 18 лет у людей пропадают все эти качества, позволяющие им учиться самостоятельно?

Станислав: Не пропадают, если их в школе не отбили. Если не отбили желание играть, не загубили любознательность, не уничтожили способность самому планировать свое будущее, думать и мечтать о нем, не внушили комплексы и препятствия для нормальной социальности, не отбили возможность быстро, эффективно и бесконфликтно входить в коммуникацию — это останется на всю жизнь. В этом и есть разница между выпускниками свободных школ и обычных.

Амир: Обычные школы — это какие?

Станислав: Где детей учат взрослые.

Амир: То есть из обычной школы ребенок выходит несчастливый, неспособный играть, фантазировать и общаться?

Станислав: Способен-то он будет, но это будет другая способность — зависящая от других. Сначала от учителя, потом от начальника, жены и власти в стране. Но не от него. Это безответственная способность.

Амир: То есть ребенок в свободной школе не зависит ни от каких внешних оценок?

Станислав: Зависит. Но определяющий фактор — его личность, его внутреннее состояние.

Есть исследования с 70-х годов учеников свободных школ в сравнении с обычными. Да, они не гении, они такие же люди, как мы с вами — учителя, математики, журналисты и политики. Разница в том что они во взрослом возрасте занимаются теми вещами, которыми увлеклись в детстве и просто продолжили делать это дальше. Выпускники обычных школ находят себя в других вещах — не в тех, которыми занимались в детстве.

И если мы говорим о том, что такое образование вообще и для чего оно нужно, то самонаправленное образование — это комплекс знаний и умений, которые позволяют человеку быть счастливым и получать удовольствие от того, чем он занимается и как живет.

Амир: Я был в прошлом году во Франции на конференции демократических школ. Знаете, какая дискуссия привлекла больше всего людей и вызвала самые оживленные дебаты? Как сделать так, чтобы демократические школы стали демократичными по цене и спустились к людям.

Нечестно сравнивать школы, где за детей платили огромные деньги, и говорить что они потом занимаются, чем им нравится — и школы, где людям приходится буквально бороться за выживание.

И давайте представим, что все общеобразовательные школы вдруг стали свободными. Круто быть учителем — приходишь на работу и можно вообще ничерта не делать. Закидываешь ноги на стол, пьёшь кофе, а дети где-то там — самообразовываются. Ну, вы же понимаете что это миф.

Вывод

Амир: Любая из этих систем важна. И хорошей или плохой ее делают люди, которые находятся внутри этих систем. Важно быть рядом с детьми и давать им возможности.

Анна: Ты тоже говоришь про взрослого как ресурс. Наш спор свелся к тому, активный ты или пассивный ресурс. Ты мастер Монтессори — или набор.

---

Честно говоря, я уже несколько дней хожу с этим всем в голове и думаю, какие выводы из этого сделать для себя. Что-то точно сложилось в более цельную картинку, но пока не оформлю в слова. А какие у вас ощущения? Хотите подискутировать?